Спор о ГКЧП продолжается

Социологический опрос «Левада-центра» показал: треть (33%) жителей России считают августовский путч 1991 года «трагическим событием, имевшим гибельные последствия для страны и народа». Причем в 2000-е число сторонников подобной интерпретации событий остается стабильным, колеблясь год от года между 33-36%. И только каждый десятый опрошенный выбирает вариант – «август 1991-го был победой демократической революции, покончившей с властью КПСС». Естественно, что большинство среди тех, кто склонен считать события 18-летней давности трагедией, это военные и работники правоохранительных служб, пенсионеры и жители малых городов с населением менее полумиллиона человек.
При этом можно допустить, что опрошенные «Левада-Центром» судят не столько о событиях 1991 года, сколько о последних 20 годах своей жизни в эпоху перемен. И поскольку гражданам пришлось многое пережить, они экстраполируют свое чувство неудовлетворенности на прошлое, – предполагает «Независимая газета».
Ничего удивительного не видит в результатах опроса член научного совета Московского центра Карнеги Алексей Малашенко: «Отсчет сегодняшних событий граждане ведут с задержек зарплат и пенсий. Потом были дефолт 98-го, войны в Чечне, грузинский инцидент и, наконец, нынешний кризис. А ведь люди после подавления путча ожидали полной демократии и жизни, как в Америке.

И когда выяснилось, что надо работать, – пошел процесс образования ложной памяти. Показалось, что в прошлом было все хорошо».
Негативная оценка последствий путча, напоминает Малашенко, связана еще и с официальной пропагандой: «Она ведется по-разному, и чем она глупее, тем результативнее. Публика глядит на карту СССР: вот как нас было много! И возникает абсолютно неверная оценка того, что произошло. Нашему обществу хочется манны небесной – сразу и побольше. За годы советской власти люди отучились работать. А те, кто работает, вынуждены быть жуликами. Не было нормальных законов. Это заколдованный круг. Но если все вернется, люди вспомнят и про демократию, и про все остальное.
Однако, социологи, как известно, просто так вопросов не задают, иронизируют над занимающимися политическими опросами их менее ангажированные коллеги по цеху. Формулировки вопросов в исследовании, соотношение различных социальных и возрастных групп – эти и другие факторы часто становятся определяющими для результатов соцопросов, тиражируемых СМИ. Возможности манипулирования почти безграничны: механика исследований редко подвергается пристрастному анализу специалиста.
К примеру, президент фонда «Общественное мнение» Александр Ослон отмечает «определенную ущербность» формулировок, с которыми обращаются к людям исследователи «Левада-центра»: «Респондент находится в жестких рамках, где ищет подходящие смыслы. Однако поле проблемы очень большое, и никакой вопрос не может его покрыть.

Человек видит перед собой три высказывания и, будучи вежливым человеком, отвечает лишь на одно из них. Дистанция между тем смыслом, который он сам бы нащупал и выразил, и его высказыванием – огромная! Если бы там присутствовали варианты – злобная воля Ельцина или добрая воля Ельцина, – были бы и такие ответы. Когда речь идет о смысловом поле, единственный способ понять, что же люди думают по этому поводу, – это задавать открытые вопросы».
Впрочем, ревизионистские тенденции в «мэссиджах» современной власти также оказывают влияние на умонастроения россиян. «Когда в августе 91-го войска отказались стрелять, не просто рухнул режим, произошла духовная революция...И все это сразу стало забрасываться дерьмом.

И не всегда спонтанно. Сколько в стране было гадов?! Куда они все делись? Не могли же вдруг прозреть за одну ночь. Они все там и остались. Затаились, опасаясь, как бы с ними не начали сводить счеты. Кстати, слава Богу, что не начали, иначе была бы кровавая баня. Вот они и старались, да и до сих пор стараются забросать все дерьмом. И довольно удачно получается. Видел по телевидению деятеля из ЛДПР, который заявил, что гэкачеписты были декабристами нашей советской родины. Куда дальше?», – вспоминал ныне покойный писатель Василий Аксенов в одном из интервью.