Сломать программу. В приемной семье из восьмерых детдомовцев растут врачи и депутаты

Надо знать, как воспитывать. Небольшая квадратная кухня. Справа – гарнитур, слева – стол и стул, на стуле – я. Напротив – энергичная женщина. Ее зовут Ольга Михайловна. Она приемная мать восьмерых детей. Мы сидим в трехкомнатной квартире на левом берегу. На улице – шум и грязь. А здесь уютно и приятно.

Девятилетний Миша – самый младший – бойко топает на кухню и жестами спрашивает, указывая на мороженое: «Можно, мам?». Ольга Михайловна незаметно кивает головой. Мальчик уходит с мороженками для себя и своих братьев.

Они поняли друг друга без слов. Идеальная семья? Но как же проблемы… Наследственность… Характер… Ведь Миша и другие ребята – из детдома...

Дисциплина как залог семьи

Мишка у мамы Оли появился в 2009 году. Дети Ольги Михайловны – три дочери и сын – к тому моменту обзавелись своими семьями. Ольга Михайловна взяла приемного ребенка. Потом еще одного, еще... Оглядывая свору трудных подростков, мы думаем, что здесь есть какой-то двойной смысл. Есть причина, почему женщина, которая достойно зарабатывает и спокойно может жить для себя или для внуков, взяла чужих детей. Мы мысленно ищем эту причину, разглядывая Ольгу Михайловну. Одета просто, также просто говорит и отвечает на все вопросы.

За окном идет сильный ливень. Гремит гроза. В квартире четыре мальчика, еще двое – возвращаются из сада с другом Ольги Михайловны, двое, включая девочку, остались в саду. Женщина тянется к обычному аппарату – не смартфону, телефону начала 2000-х. Звонит приятелю, чтобы узнать, где дети. В голосе не слышно оттенков истеричной тревоги. У нее все четко и по делу.

– Как вы умудряетесь держать детей в узде? – я готовлюсь выслушать долгий ответ о проблемах воспитания трудных подростков.

– Легко! – это неожиданно ответил Мишка. Он стоит рядом, заламывает руки, переминается с ноги на ногу и всем своим видом показывает, что ему хочется играть, а не разговаривать со взрослыми.

– Легко, он же вам отвечает, – улыбается Ольга Михайловна. – Слово мамы – закон.

– Распорядков у нас два: когда мамы нет, и когда мама есть, – весело объясняет Мишка. – Когда она есть, некоторые все забывают и не делают. Когда ее нет – везде порядок.

– Да, у нас все наоборот. Когда я дома: сказала – сделают. Когда меня нет: делают все сами.

Мишка мать свою не помнит. На 23-й день она выкинула его на помойку.

Недетские судьбы

Провожая мальчика взглядом, Ольга Михайловна начинает рассказ. Говорит, это необходимо, чтобы люди, которые «поднимают вой в интернете по поводу изъятия детей из семей» поняли, как ребята попадают в детдом. 

– Нужно искать проблему, прежде всего, в родителях,  –  это Ольга Михайловна говорит со знанием дела. С органами опеки она плотно общается шесть лет. – Каков образ жизни мамы, папы? Я могу сказать со всей ответственностью, что сотрудники опеки компетентны, что они обладают набором лучших человеческих качеств. Они действуют в интересах детей! Я расскажу, как мои пацаны попали в детдом.

Валька – одного из старшиков – мама родила в 17. До трех лет был в доме малютки, пока мать не решила забрать его жить в подвале. В детский дом Валек попал, когда пошел в школу. Мать умерла от туберкулеза.

Алена – тоже из «старшиков» – осталась лежать в кроватке, когда мать ушла за кефиром и без вести пропала. Жила у деда и папы – хронических алкоголиков. Потом без вести пропал папа. Алена попала в детский дом, оттуда – в семью Ольги Михайловны.

После смерти папы Марселя его мать стала пить, сдавать свою комнату на 12-м участке и жить на помойке с новым мужем.

12-летний Женя появился на свет в неполной семье. Когда пьющую мать Жени укусил энцефалитный клещ, бросить пить она не смогла. В конце концов, ее парализовало. Женька, тогда еще детсадовского возраста, ухаживал за мамкой.

–  А чем он питался?

– Была ее бабушка-соседка, которая приходила им кушать варила, – задумчиво говорит новая мама Жени. –  Ребенок никуда не ходил: ни в садик, ни на улицу. Он просто Маугли квартирный.

Мама Егора допилась до того, что умерла в ванне от инсульта, мать Павлика скончалась в возрасте 22 лет, упав со стула, а его отец закрыл его на несколько дней в квартире, за что поплатился лишением родительских прав.

У каждого из детей своя история. Зачастую трагичная. Сирот Ольга Михайловна выбирала специально: чтобы вдруг не возникали родственники, которым что-то нужно от детей.

Иногда даже у нее кровь в жилах стыла от выходок ребят:

– Регинка, она сейчас живет у моей дочери, как-то играла с ребятами в тюрьму. Представьте диалог: «Регина, мы в тюрьме, давай, передачку неси».

– Вы не боитесь, что гены дадут о себе знать?

Ольга Михайловна кидает на меня строгий взгляд. Встает со своего места и закрывает дверь. Чтобы дети не услышали ее ответ. Ребята бесятся друг с другом.

– Воровство обязательно присутствовало. Уходило золото. Деньги – по тысячи, по пять. Техника. Сейчас легче: есть костяк, который знает, за это получат, за это их поощрят. Я им говорю: хорошими быть – это просто. Не надо изворачиваться, что-то придумывать. Это просто! Это плохим быть: надо придумать, соорудить, сделать... Я говорю: «помните – все равно узнаю». Поэтому у нас сейчас нет ни хамства, ни воровства, ни несоблюдения субординации. Только воспитание может победить генетику.

Приемная семья как бизнес

Семья Ольги Михайловны – образцовая. Ее хорошо знают в органах опеки – восемь ребят – это нонсенс. Она получала грамоты и благодарственные письма. Дети путевку - в Египет. Город выделил им даже микроавтобус. И за это время никто и не подумал, чтобы забрать у нее кого-то из детей. Да и сами дети не производят впечатления несчастных. Они веселы и беззаботны. Кидают друг в друга подушками, когда мама не видит. Это младшие. У старших-то интересы посерьезнее.

Мы заглянули в детскую. Дома были только младшие. Ребята бесились на «первом этаже» двухъярусной кровати. Заметив нас, они выпрямились, но смеяться не перестали. Мишка хулиганил. Брат шепнул: «Не позорь нас». Еще скажите, что эта сознательность не от воспитания.

– Я больше ору и машу, – признается мама подростков. – Бить ребенка и избивать – это разные вещи. Они идут на курсы психологов, а потом берут детей. У меня, например, есть домашний психолог. Потому что школьные не справляются с обязанностями.

При нас Ольга Михайловна голос на ребят не повышает. Не стесняется – просто необходимости нет. Дети шумят, веселятся, но она к этому привыкла. Мы усаживаем ребят для группового фото. Я всматриваюсь в одного из них. Глаза – добрые. Лицо – открытое. Сильный духом пацан, раз не сломался от всего, что с ним было.

– Они давно прошли курс молодого бойца, – кивает Ольга Михайловна, заметив мой взгляд. – Они не домашние инфантильные ребятишки! Заставить их что-то делать бесполезно! Эти дети привыкли жить по законам. В детдоме это закон коллектива. Одного воспитателя они слушают, другого нет. Сразу надо ставить себя вожаком стаи – меня не волнует, нравится тебе это, не нравится. Сделаешь – а потом сядешь и скажешь, что тебе не нравится. У нас ребята все моют полы. А в тех семьях, которые не знают, что такое ребенок из детдома, не моют. Там детям говорят: конфетку тебе дать, посуду не мой, ничего не делай. Они растут иждивенцами!

Потом Ольга Михайловна добавляет: ее дети боятся за ее здоровье и стараются убираться и готовить, оставляя как можно меньше работы маме:

– У них страх, что со мной что-то случится, –  понизив голос, произнесла она. – У меня пацаны вкусно готовят все: салаты, супы, пекут пироги. Дети из обычных семей редко жалеют мать, не делают ничего. За них мамы все делают. У нас все иначе: дети стараются как можно больше сделать для меня. У этих ребят есть ценности.

Мы поймали Мишку. Спросили: нравится тебе здесь? Не задумываясь, не оглядываясь, как ни в чем не бывало, Мишка отвечает: нравится! Все нравится! И кормят хорошо, и одевают. И ребята классные.

Кто знает, какая судьба ждала бы их, и какими бы они стали, если бы не попали в эту семью. Ольге Михайловне удается ломать программу ребят. Именно воспитанием. Дисциплиной. Какими-то своими секретами.