«Вся беда из-за алкоголя». Корреспонденты «Верстов.Инфо» побывали в ночлежке для бездомных

Сюда, как правило, большинство будущих обитателей добираются пешком. Реже – на трамвае. Ещё реже – на маршрутке.

В двух словах, что из себя представляет комплекс социальной адаптации граждан. Это муниципальное учреждение, состоит из двух подразделений: собственно центра социальной адаптации и дома ночного пребывания. Первый ориентирован на лиц, вернувшихся из мест лишения свободы, второй – на бездомных.

Идём к главному входу. Дверь не закрыта. Заходим внутрь. Ожидаю, что в нос сразу шибанёт тошнотворный запах. Но, к счастью, в коридоре пахнет лишь хлоркой и медикаментами. Да и то, если честно, не сильно.

– Вы кто? – останавливает нас женщина в медицинской робе.

Объясняем. Приехали, мол, посмотреть, как живут лица без определённого места жительства в суровые морозные дни, а разрешение нам дала заместитель начальника комплекса социальной адаптации Марина Калинина. А почему именно вечером? Ожидали, что днём здание пустует.

Пока Наталья Ивановна Богомягкова – наш экскурсовод – запирает медкабинет, рассматриваем прихожую и длинный коридор. Ожидали увидеть интерьер наподобие горьковской «На дне», но стены побелены, окна пластиковые, на полу ещё новенькая кафельная плитка, а, главное, – тепло. В коридоре же, в основном в инвалидных колясках сидят жители комплекса и смотрят плоскоэкранный телевизор, привинченный над дверным проёмом. На нас они совершенно не обращают внимания, что несколько странно, учитывая, что пару минут назад, когда мы только подъехали, они буквально прилипли к окнам.

– Чем занимается медсестра в комплексе социальной адаптации граждан? – задаёт вопрос Наталья Ивановна, на который сама и отвечает. – Каждый день перевязки, таблетки, давление… Всё как в обычных больницах, только контингент другой.

Идём по длинному коридору бывшей школы № 10. На стенах развешаны картины. Присматриваюсь… Вышивка крестиком.

– Они молодцы! – заметив, как я с интересом разглядываю вышивку в рамках говорит наш экскурсовод. – Делают всё сами – шьют, много читают, нам в хозяйстве помогают. А вот наш товарищ Скутин, «афганец».

– Ну, обязательно нужно было говорить? – нарочито сердится «афганец», расположившийся с нехитрым скарбом у тёплой батареи. Именно ему и ещё одному бездомному достались в переполненном комплексе места у чугунных радиаторов. Ему явно не привыкать, ночевал в местах и похуже.

– На первом этаже обитают в основном инвалиды без ножек, а на втором – приличные, – даёт нехитрую характеристику постояльцам Нина Васильевна.

– Молодых много?

– Нет у нас таких. Был из детского дома один, но он недолго здесь прожил. Квартиру дали. Так он потом к нам с цветами приезжал, благодарил. Хороший мальчик.

Мимо нас, держась за специальные поручни на стенах, ковыляет Гоша – на вид совсем немощный. Не видит, зато прекрасно слышит.

– Не надо меня только фотографировать, – а на лице улыбка. – Не дай бог, кто из знакомых увидит.

И дальше поковылял – поближе к телевизору.

– Родственники отдали его сюда…

– Родственники? Но это же не дом престарелых?

– А куда деваться? Раньше они что – выпивали и начинали буянить, крушить, наводить страх на родственников и соседей. В общем, вели аморальный образ жизни. Естественно, долго это продолжаться не могло. Привозят сюда. А трезвые они все хорошие.

– Но вы же не за бесплатно всех принимаете?

Проживание здесь стоит три тысячи рублей в месяц. Откуда деньги берут? Многие из проживающих здесь – пенсионеры либо инвалиды. К ним ходит социальный работник, помогает выправить или заново получить документы, добивается выплаты пенсии. Те, кто ещё физически силён, работают – это, в основном, бывшие зеки, которых на воле давным-давно не ждут, а отправляться вновь в места не столь отдалённые им пока не очень-то и охота.

Заходим в комнату. С трудом представляю, что этот небольшой прямоугольник был некогда школьным классом. Пять коек, причем не кровати с чудовищной панцирной сеткой – отголоски советского прошлого, а нормальные койки с жестким каркасом, на котором тоненький матрац, одеяло и подушка. На подоконнике работает старенький цветной телевизор с самопальной антенной. Вдоль стены – шкаф для одежды, холодильник. И запах… Работники, как и сами постояльцы, уже привыкли, а вот нам – гостям – тяжело дышать. Фотограф, сделав пару кадров, тут же выскакивает в коридор. Я же остаюсь с двумя безногими инвалидами. Судя по тому, что сидели они друг напротив друга, мы прервали их разговор.

– Давно здесь обитаете? – интересуюсь.

– Давно. Шесть лет уже. Здесь проще, – делится сорокатрёхлетний Дмитрий Васильевич. – Никто не обижает. Тут, как говорится, ты социально защищённый человек.

– На улицу-то выходите?

– Никто не запрещает. Сейчас просто холодно, вот и отсиживаемся здесь.

– Пьёте?

– Сейчас не вижу в алкоголе необходимости. Да и раньше не особо злоупотреблял. Как все нормальные люди. Из такого же теста.

– А вот ему мы хлопочем об инвалидности, – указывает на второго обитателя. Тот отвечает на мои вопросы так тихо, что, кроме того, что ему шестьдесят лет и что обитает здесь очень давно, больше ничего выпытать не удается.

Пробуем сунуться ещё в несколько комнаток, но их двери для нас оказались закрыты.

– Как вы, две женщины, справляетесь с ними? Не поверю, что они ведут себя тихо и спокойно, как бы вы меня ни уверяли.

– А для этого у нас есть тревожная кнопка, правда, нам редко приходится её применять, – говорит Нина Васильевна. – Раньше в комплексе была комната милиции, сейчас – расформировали.

– Вы сказали, что они моются. Откуда же такой жуткий запах в комнатах?

Попасть на проживание в комплекс социальной адаптации граждан, оказывается, не так-то просто. Если вдруг кто-то придет ночью или мороз прихватит так, что мама не горюй, конечно, впустят, а так – без флюорографии, без анализа крови делать здесь нечего: туберкулёза только не хватало. Направление бездомные получают здесь же, часто и деньги на проезд до поликлиники. Принимают на житье только с положительными результатами анализов. У кого, например, обнаружили туберкулёз – отправляют в областную туберкулёзную больницу № 3.

– Летом из-за проливных дождей пришлось срочно перекрывать крышу, – объясняет Богомягкова.

Стихия оставила свои следы на стенах ржавыми разводами, стены не успели к зиме полностью просохнуть, от того холодно и сыро. Но это в коридоре. В комнатах более-менее, но тепло, жители второго этажа укутываются в халаты, а на койках можно обнаружить не одно, а несколько одеял.

– Это наша Октябрина, – показывают нам на бабушку божий одуванчик, которая с большим интересом смотрит телевизор.

– Я не ровесница Октября, – смеётся она.

Октябрина здесь с самого основания, с 1997 года. Работала в тресте «Магнитострой», ушла на пенсию, сын со снохой не пережили женщину, внук из армии вернулся инвалидом. Надо было его куда-то определять, а самой – век домучивать. Куда идти? Только в комплекс. Так и живёт здесь Октябрина.

– Мне здесь уютно и хорошо, – искренне говорит она. – Главное, чтобы книги были.

В комплексе, оказывается, есть и библиотека, которую используют ещё и как комнату отдыха. На полках в основном советские издания – горожане приносят. Как и одежду. Часто помогает храм.

– Молодёжь сюда не особо рвётся работать, приходится справляться нам – пенсионерам, – рассказывает Наталья Богомягкова. – Работаем – сутки через трое. Дома два дня посидим, чувствуем – чего-то не хватает.

– А ведь когда пришла сюда, думала и месяца не продержусь – запах, контингент, – перебивает медсестру ночной администратор. – Привыкла.

– Они, наверное, вам всю душу изливают?

– Не то слово. Каждый любит исповедаться о том, какая у него жизнь тяжёлая была. Кто квартиру пропил, кого-то на деньги «нагрели», кто сидел. Но вся беда, руку на сердце положу, из-за алкоголя. Только из-за него…